Неточные совпадения
Когда он вошел в маленькую гостиную, где всегда пил чай, и уселся в своем кресле с книгою, а Агафья Михайловна принесла ему чаю и со своим обычным: «А я сяду, батюшка», села на стул у окна, он почувствовал что, как ни странно это было, он не расстался с своими
мечтами и что он без них
жить не может.
— А критикуют у нас от конфуза пред Европой, от самолюбия, от неумения
жить по-русски. Господину Герцену хотелось Вольтером быть, ну и у других критиков — у каждого своя
мечта. Возьмите лепешечку, на вишневом соке замешена; домохозяйка моя — неистощимой изобретательности по части печева, — талант!
— Говорил он о том, что хозяйственная деятельность людей, по смыслу своему, религиозна и жертвенна, что во Христе сияла душа Авеля, который
жил от плодов земли, а от Каина пошли окаянные люди, корыстолюбцы, соблазненные дьяволом инженеры, химики. Эта ерунда чем-то восхищала Тугана-Барановского, он изгибался на длинных ногах своих и скрипел: мы — аграрная страна, да, да! Затем курносенький стихотворец читал что-то смешное: «В ладье
мечты утешимся, сны горе утолят», — что-то в этом роде.
— Правду говорю, Григорий, — огрызнулся толстяк, толкая зятя ногой в мягком замшевом ботинке. — Здесь иная женщина потребляет в год товаров на сумму не меньшую, чем у нас население целого уезда за тот же срок. Это надо понять! А у нас дама, порченная литературой, старается
жить, одеваясь в ризы
мечты, то воображает себя Анной Карениной, то сумасшедшей из Достоевского или мадам Роллан, а то — Софьей Перовской. Скушная у нас дама!
«Что ж это такое? — печально думал Обломов, — ни продолжительного шепота, ни таинственного уговора слить обе жизни в одну! Все как-то иначе, по-другому. Какая странная эта Ольга! Она не останавливается на одном месте, не задумывается сладко над поэтической минутой, как будто у ней вовсе нет
мечты, нет потребности утонуть в раздумье! Сейчас и поезжай в палату, на квартиру — точно Андрей! Что это все они как будто сговорились торопиться
жить!»
Она бы потосковала еще о своей неудавшейся любви, оплакала бы прошедшее, похоронила бы в душе память о нем, потом… потом, может быть, нашла бы «приличную партию», каких много, и была бы хорошей, умной, заботливой женой и матерью, а прошлое сочла бы девической
мечтой и не
прожила, а протерпела бы жизнь. Ведь все так делают!
—
Мечта!
мечта! — говорил он, отрезвляясь, с улыбкой, от праздного раздражения мысли. Но очерк этой
мечты против воли
жил в его памяти.
— Да, кузина: вы обмануты, и ваши тетки
прожили жизнь в страшном обмане и принесли себя в жертву призраку,
мечте, пыльному воспоминанию… Он велел! — говорил он, глядя почти с яростью на портрет, — сам
жил обманом, лукавством или силою, мотал, творил ужасы, а другим велел не любить, не наслаждаться!
Золотой век —
мечта самая невероятная из всех, какие были, но за которую люди отдавали всю жизнь свою и все свои силы, для которой умирали и убивались пророки, без которой народы не хотят
жить и не могут даже и умереть!
Я и до нее
жил в
мечтах,
жил с самого детства в мечтательном царстве известного оттенка; но с появлением этой главной и все поглотившей во мне идеи
мечты мои скрепились и разом отлились в известную форму: из глупых сделались разумными.
Я думал, что исполнится наконец и эта моя
мечта — увидеть необитаемый остров; но напрасно: и здесь
живут люди, конечно всего человек тридцать разного рода Робинзонов, из беглых матросов и отставных пиратов, из которых один до сих пор носит на руке какие-то выжженные порохом знаки прежнего своего достоинства. Они разводят ям, сладкий картофель, таро, ананасы, арбузы. У них есть свиньи, куры, утки. На другом острове они держат коров и быков, потому что на Пиле скот портит деревья.
Он стал вспоминать: гадости не было, поступка не было дурного, но были мысли, дурные мысли о том, что все его теперешние намерения — женитьбы на Катюше и отдачи земли крестьянам — , что всё это неосуществимые
мечты, что всего этого он не выдержит, что всё это искусственно, неестественно, а надо
жить, как
жил.
В
мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии
прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта.
Сверх того, не надобно забывать, что я тогда был совершенно увлечен политическими
мечтами, науками,
жил университетом и товариществом.
Но в этом одиночестве грудь наша не была замкнута счастием, а, напротив, была больше, чем когда-либо, раскрыта всем интересам; мы много
жили тогда и во все стороны, думали и читали, отдавались всему и снова сосредоточивались на нашей любви; мы сверяли наши думы и
мечты и с удивлением видели, как бесконечно шло наше сочувствие, как во всех тончайших, пропадающих изгибах и разветвлениях чувств и мыслей, вкусов и антипатий все было родное, созвучное.
После этого я уже не видал тетеньки Раисы Порфирьевны, но она
жила еще долго. Выкормив Сашеньку в меру взрослой девицы, выдала ее замуж за «хорошего» человека, но не отпустила от себя, а приняла зятя в дом. Таким образом,
мечты ее осуществились вполне.
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и
мечты свои!
Пускай в душевной глубине
И всходят и зайдут оне. //..........
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты
живешь?
Мысль изреченная есть ложь. //..........
Лишь
жить в самом себе умей:
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум…
То, что мать не хочет
жить в своей семье, всё выше поднимает ее в моих
мечтах; мне кажется, что она
живет на постоялом дворе при большой дороге, у разбойников, которые грабят проезжих богачей и делят награбленное с нищими.
И
живет человеческий род, весь отравленный этим трупным ядом своих предшественников, всех предыдущих поколений, всех человеческих лиц, так же жаждавших полноты жизни и совершенства;
живет человек безумной
мечтой победить смерть рождением, а не вечной жизнью, победить ужас прошлого и настоящего счастьем будущего, для которого не сохранится ни один живой элемент прошлого.
Прекрасные
мечты!
Но их достанет на пять дней.
Не век же вам грустить?
Поверьте совести моей,
Захочется вам
жить.
Здесь черствый хлеб, тюрьма, позор,
Нужда и вечный гнет,
А там балы, блестящий двор,
Свобода и почет.
Как знать? Быть может, бог судил…
Понравится другой,
Закон вас права не лишил…
— На ваше откровенное предложение, — заговорил он слегка дрожащим голосом, — постараюсь ответить тоже совершенно откровенно: я ни на ком и никогда не женюсь; причина этому та: хоть вы и не даете никакого значения моим литературным занятиям, но все-таки они составляют единственную мою
мечту и цель жизни, а при такого рода занятиях надо быть на все готовым: ездить в разные местности,
жить в разнообразных обществах, уехать, может быть, за границу, эмигрировать, быть, наконец, сослану в Сибирь, а по всем этим местам возиться с женой не совсем удобно.
Но обеим
мечтам не суждено было осуществиться: в детстве — из-за той бедности, в которой
жила его семья, а адъютантом его вряд ли могли бы назначить, так как он не обладал «представительной фигурой».
Когда он очутился вновь в Петербурге, ему было уже за пятьдесят лет, и он с честью носил чин штатского генерала. Важного поста он в виду не имел и только жаждал
прожить легко и беспечально. И когда он осмотрелся и вынул из чемодана целую кипу рекомендательных писем, то душою его овладела твердая уверенность, что скромные его
мечты могут быть осуществлены вполне беспрепятственно.
— Неужели же, — продолжала Настенька, — она была бы счастливее, если б свое сердце, свою нежность, свои горячие чувства, свои, наконец,
мечты, все бы задушила в себе и всю бы жизнь свою принесла в жертву мужу, человеку, который никогда ее не любил, никогда не хотел и не мог ее понять? Будь она пошлая, обыкновенная женщина, ей бы еще была возможность ужиться в ее положении: здесь есть дамы, которые говорят открыто, что они терпеть не могут своих мужей и
живут с ними потому, что у них нет состояния.
Вглядываясь в жизнь, вопрошая сердце, голову, он с ужасом видел, что ни там, ни сям не осталось ни одной
мечты, ни одной розовой надежды: все уже было назади; туман рассеялся; перед ним разостлалась, как степь, голая действительность. Боже! какое необозримое пространство! какой скучный, безотрадный вид! Прошлое погибло, будущее уничтожено, счастья нет: все химера — а
живи!
А как счастлив бывал он в этой комнате некогда! он был не один: около него присутствовал тогда прекрасный призрак и осенял его днем за заботливым трудом, ночью бодрствовал над его изголовьем. Там
жили с ним тогда
мечты, будущее было одето туманом, но не тяжелым, предвещающим ненастье, а утренним, скрывающим светлую зарю. За тем туманом таилось что-то, вероятно — счастье… А теперь? не только его комната, для него опустел целый мир, и в нем самом холод, тоска…
Пойдем туда, где дышит радость,
Где шумный вихрь забав шумит,
Где не
живут, но тратят жизнь и младость!
Среди веселых игр за радостным столом,
На час упившись счастьем ложным,
Я приучусь к
мечтам ничтожным,
С судьбою примирюсь вином.
Я сердца усмирю заботы,
Я думам не велю летать;
Небес на тихое сиянье
Я не велю глазам своим взирать,
и проч.
— То есть в том смысле, что чем хуже, тем лучше, я понимаю, понимаю, Варвара Петровна. Это вроде как в религии: чем хуже человеку
жить или чем забитее или беднее весь народ, тем упрямее мечтает он о вознаграждении в раю, а если при этом хлопочет еще сто тысяч священников, разжигая
мечту и на ней спекулируя, то… я понимаю вас, Варвара Петровна, будьте покойны.
Но чаще думалось о величине земли, о городах, известных мне по книгам, о чужих странах, где
живут иначе. В книгах иноземных писателей жизнь рисовалась чище, милее, менее трудной, чем та, которая медленно и однообразно кипела вокруг меня. Это успокаивало мою тревогу, возбуждая упрямые
мечты о возможности другой жизни.
«Человечество создано для того, чтобы
жить и
жить со свободой усовершенствования и улучшения своей судьбы, своего состояния путем мирного труда. Всеобщее согласие, которого добивается и которое проповедует всемирный конгресс мира, представляет из себя, быть может, только прекрасную
мечту, но во всяком случае
мечту, самую прекрасную из всех. Человек всегда имеет перед глазами обетованную землю будущего, жатва будет поспевать, не опасаясь вреда от гранат и пушечных колес.
Жозеф сделал из него человека вообще, как Руссо из Эмиля; университет продолжал это общее развитие; дружеский кружок из пяти-шести юношей, полных
мечтами, полных надеждами, настолько большими, насколько им еще была неизвестна жизнь за стенами аудитории, — более и более поддерживал Бельтова в кругу идей, не свойственных, чуждых среде, в которой ему приходилось
жить.
Тимоша думал
прожить зиму на заводе, а весной с первым пароходом уехать в Рыбинск крючничать. Он одинокий бобыль, молодой, красивый и сильный. Дома одна старуха мать и бедная избенка, а заветная
мечта его была — заработать двести рублей, обстроиться и жениться на работнице богатого соседа, с которой они давно сговорились.
Час от часу билось сильнее сердце пламенного юноши, кровь волновалась в его
жилах, но усталость взяла свое: глаза его сомкнулись,
мечты облеклись в одежду истины, и сновидение перенесло Юрия в первопрестольный град царства Русского.
Так же, как и муж Эмилии, ее односельчанин Донато Гварначья
жил за океаном, оставив на родине молодую жену заниматься невеселою работой Пенелопы — плести
мечты о жизни и не
жить.
Зовет народ из мрака к просвещенью,
К познанью истины, добра и красоты,
Себя ты отдала народному служенью,
В твоих учениках
живут твои
мечты.
Дудукин. Да вы его воображаете ребенком, а ему теперь, если б он был
жив, было бы двадцать лет. Ну представьте, что
мечты ваши сбылись, что вы увидите вашего сына… Вот вам сказали, что сейчас он войдет сюда…
Ах, покиньте меня,
Разлюбите меня,
Вы, надежды,
мечты золотые!
Мне уж с вами не
жить,
Мне вас не с кем делить, —
Я один, а кругом все чужие.
Много мук вызнал я,
Был и друг у меня,
Но надолго нас с ним разлучили.
Там под черной сосной,
Над шумящей волной
Друга спать навсегда положили.
Прохор. В
мечтах побывал на этом пункте, а потом сообразил — на кой черт мне нужна обуза сия?
Поживу лучше вольным казаком…
Васса. Не веришь, а ругаешься. Ничего, ругай. Ругаешься ты потому, что не понимаешь. Ты подумай, что ты можешь дать сыну? Я тебя знаю, ты — упрямая. Ты от своей… мечты-затеи не отступишься. Тебе революцию снова раздувать надо. Мне — надо хозяйство укреплять. Тебя будут гонять по тюрьмам, по ссылкам. А мальчик будет
жить у чужих людей, в чужой стороне — сиротой. Рашель, помирись — не дам тебе сына, не дам!
Окоемов. Все это вздор! Перестань ребячиться. Наступает время, когда ты должна взглянуть на жизнь серьезно. Я попал в такие тиски, что всего твоего состояния мало, чтобы выручить меня. Потом, я не могу
жить в бедности, да и ты не можешь; это пустые
мечты.
Треплев(прислушивается). Я слышу шаги… (Обнимает дядю.) Я без нее
жить не могу… Даже звук ее шагов прекрасен… Я счастлив безумно. (Быстро идет навстречу Нине Заречной, которая входит.) Волшебница,
мечта моя…
И припоминаешь, что и тогда
мечты были грустны, и хоть и прежде было не лучше, но все как-то чувствуешь, что как будто и легче и покойнее было
жить, что не было этой черной думы, которая теперь привязалась ко мне; что не было этих угрызений совести, угрызений мрачных, угрюмых, которые ни днем, ни ночью теперь не дают покоя.
— А у меня ещё до этой беды
мечта была уйти в монастырь, тут я говорю отцу: «Отпустите меня!» Он и ругался и бил меня, но я твёрдо сказал: «Не буду торговать, отпустите!» Будучи напуган Лизой, дал он мне свободу, и — вот, за четыре года в третьей обители
живу, а — везде торговля, нет душе моей места! Землёю и словом божьим торгуют, мёдом и чудесами… Не могу видеть этого!
Многие народы разно пытались воплотить свои
мечты о справедливости в живое лицо, создать господа для всех равного, и не однажды отдельные люди, подчиняясь напору мысли народной, старались оковать её крепкими словами, дабы
жила она вечно.
Как часто силой мысли в краткий час
Я
жил века, и жизнию иной,
И о земле позабывал. Не раз
Встревоженный печальною
мечтойЯ плакал. Но создания мои,
Предметы мнимой злобы иль любви,
Не походили на существ земных;
О нет! все было ад иль небо в них!
Ручкин
жил в самой плохой квартире, на дворе; окна выходили прямо к помойной яме. Недосягаемая
мечта верного раба Мишки иметь свой собственный дом осуществилась, и Михайло Потапыч Ручкин изнемогал теперь от домовладельческих расчетов, занимая самую скверную квартиру в этом собственном доме. Он ютился всего в двух комнатках, загроможденных по случаю накупленной мебелью.
— Да, — заговорил опять Пасынков, — это объяснение с ней… я его никогда не забуду. Вот когда я узнал, вот когда я понял, что значит давно мною избранное слово: Resignation. Но все же она осталась моей постоянной
мечтой, моим идеалом… А жалок тот, кто
живет без идеала!
Он видел, как все, начиная с детских, неясных грез его, все мысли и
мечты его, все, что он выжил жизнию, все, что вычитал в книгах, все, об чем уже и забыл давно, все одушевлялось, все складывалось, воплощалось, вставало перед ним в колоссальных формах и образах, ходило, роилось кругом него; видел, как раскидывались перед ним волшебные, роскошные сады, как слагались и разрушались в глазах его целые города, как целые кладбища высылали ему своих мертвецов, которые начинали
жить сызнова, как приходили, рождались и отживали в глазах его целые племена и народы, как воплощалась, наконец, теперь, вокруг болезненного одра его, каждая мысль его, каждая бесплотная греза, воплощалась почти в миг зарождения; как, наконец, он мыслил не бесплотными идеями, а целыми мирами, целыми созданиями, как он носился, подобно пылинке, во всем этом бесконечном, странном, невыходимом мире и как вся эта жизнь, своею мятежною независимостью, давит, гнетет его и преследует его вечной, бесконечной иронией; он слышал, как он умирает, разрушается в пыль и прах, без воскресения, на веки веков; он хотел бежать, но не было угла во всей вселенной, чтоб укрыть его.
От родины далеко,
Без помощи, среди чужих людей
Я встречу смерть. Прощайте, золотые
Мечты мои! Хотелось бы
пожитьИ выслужить себе и честь и место
Почетное. Обзавестись хозяйкой
Любимою, любить ее, как душу,
Семью завесть и вынянчить детей.
Да не дал Бог — судьба не то судила,
Судила мне лежать в земле сырой,
Похоронить и молодость и силу
Вдали от стен родного пепелища!
В глазах темно, то ночь ли наступает,
Иль смерть идет, не знаю.
Боровцов. Все это — суемудрие,
мечта. Мы на этом свете все равно, что в гостинице; там уж где ты ни
живи, все один конец. Семейный человек
живи в своей семье, потому он — глава. Куда я, семейный человек, поеду? Конечно, кто праздношатающий…